Изнеможение от излишеств

Проводящийся под патронажем вице-президента и премьер-министра Объединенных Арабских Эмиратов, верховного правителя Дубая Его Высочества шейха Мохаммеда Бен Рашида Аль Мактума фестиваль традиционно впечатляет своей неправдоподобной восточной роскошью. Гостей размещают здесь исключительно в пятизвездочных отелях (особо отличившихся - на виллах внутри этих отелей, где постояльцу полагается собственный бассейн и круглосуточно дежурящий смотритель), как на убой откармливают в лучших ресторанах (с целью самосохранения приходится пропускать половину званых обедов и ужинов), увеселяют на вечеринках с фейерверками. Излишества  этого года объясняются  первой круглой датой Дубайского фестиваля, самого «старого» в великолепной тройке новых высокобюджетных кинематографических сходок стран Персидского залива - Дубай - Абу-Даби - Доха. Со временем она намеревается потеснить усталую классическую европейскую троицу Берлин - Канны - Венеция.

Количество призов (именуемых арабским словом Мухр), врученных на церемонии закрытия, не поддается исчислению. Даже на Московском фестивале времен развитого социализма их выдавалось в разы меньше. Причем каждый приз сопровождается изрядной денежной суммой. Всего на призеров в трех основных конкурсах (в Дубае награждают фильмы, произведенные в ОАЭ, других арабских странах, а также на близлежащих территориях - в Азии и Африке) было потрачено в районе 575 тысяч долларов. Поскольку лауреатов премий Мухр несколько десятков, перечислить их всех нет никакой возможности. Поэтому ограничимся самыми основными.

В афро-азиатском соревновании призом за режиссуру вознаградили тайваньского маэстро Цай Минляна за его «Бродячих собак» (Stray Dogs) – безусловно, самую радикальную картину в избегающей экстримов дубайской программе. Тем не менее, не могу не заметить, что этот исключительный режиссер («Дыра», «Капризное облако») сделал картину дизайнерскую, неживую и галерейную. Радикально отказавшись потакать зрителю (своему, верному, других у него и нет), он не только до предела истончил прослойку своих поклонников, но и не предложил им ничего нового. Идею до предела растянуть экранное время при всем уважении не назовешь новым словом в искусстве. Как не упрекнешь в первой свежести сопоставление бродячих собак и бездомных детей, ночующих вместе с отцом в, как правило, отменного художественного качества брошенных интерьерах. Вызывающая картина Цая как будто бы состоит из готовых блоков - насильственно растянутых до полного зрительского изнеможения кадров и мизансцен, почти неподвижных и снятых, разумеется, одним планом.  В эпизодах, длящихся по 10-15 минут, актеры успевают продемонстрировать все, на что они только способны, поэтому им остается только долго и обильно мочиться, что они и проделывают в кадре с завидной регулярностью, с трагическим видом исполняя волю режиссера. Но и это мы уже видели в других, гораздо более забористых фильмах замечательного тайваньца. Скажем, 11-минутный эпизод, в котором режиссерское альтер-эго - осоловевший, потерявший былую трогательность и пластичность Ли Каншен - по-всякому употребляет кочан капусты, не идет ни в какое сравнение с соответствующим лирико-бесстыдным куском «Капризного облака», где тот же актер с куда большим вдохновением обрабатывал ни в чем не повинный арбуз.

Спецприз жюри отошел экспериментальной иранской картине «Рыбка и кошка» (Fish & Cat) Шахрама Мокри – более-чем-двухчасовому полотну, снятому одним планом. Стэдикам бессмысленно блуждает по молодежного лагерю любителей запуска воздушного змея и окрестным лесам, где обитают угрюмого вида немолодые и небритые каннибалы, расчленяющие указанную молодежь и пускающие на котлеты.

Сразу два приза в той же категории - за лучшую женскую роль и за лучший фильм - отправились в руки сингапурского дебютанта Энтони Чена, рассказавшего в своем «Ило ило» (Ilo ilo, название местности на Филиппинах) в меру трогательную историю своего детства. Невыносимый 10-летний мальчик становится поначалу худшим врагом, а затем лучшим другом домоправительнице, выписанной с Филиппин в среднего достатка сингапурскую семью. Оставившая на родине собственного ребенка, филиппинка покорно терпит выкрутасы  своих хозяев, чье психологическое здоровье подточено экономическим кризисом. Он же заставляет сингапурцев в результате отправить уборщицу на ее историческую родину - как раз в тот момент, когда человеческие связи между ними стали налаживаться. Сделан фильм очень просто, уверенно, ровно и чисто - давно обосновавшийся в Англии режиссер знает о чем и о ком снимает, рассказывая не отпускающую его с детства личную историю. Вот какому кино дают сейчас «Золотую камеру» в Каннах и осыпают деньгами в Дубае. Молодые режиссеры, намеревающиеся поразить мир своим выпендрежем, задумайтесь. 

Лучшим арабским документальным фильмом признали египетскую «Площадь» (The Square) Карима Амера о всколыхнувших весь арабский мир событиях на каирской площади Тахрир.

Лучшей же арабской игровой картиной был назван «Омар» (Omar) палестинца Хани Абу-Ассада,  который отхватил и приз за режиссуру - как и полгода назад в каннской секции «Особый взгляд». Фильм рисует ужасы жизни арабского населения на оккупированных Израилем территории и всячески оправдывает его, населения, попытки освободиться от ненавистного  ига. Заглавный герой, всесторонне чувствительный и тонкий арабский юноша, вынужден лазать к возлюбленной через возведенную оккупантами гигантскую стену,  разрезающую по-живому родное село. Пристрелив еврейского полицейского, Омар и его друзья детства ставят себя в ситуацию, знакомую всем читателям Достоевского: несмотря на то, что теперь они связаны общей кровью, предательство поселилось в их тесном кругу и стало предсказуемой неизбежностью. Тем более, что израильская полиция, судя по фильму, методами выбивания показаний не уступает Гестапо: бутылками еще не пользуют, но гениталии поджигают. В финале, когда Омар, собиравшийся порешить друга,  обманом завладевшего его девушкой, вдруг приканчивает израильского копа, дубайский зал взорвался дружными аплодисментами. Дважды аплодировали стоя и на вручении картине призов - непосредственно из рук шейха Мохаммеда.